[ex-ussr-left] ЛИТТО "Дождь": творчество Сергея Семенова (Часть 3)

[Виктор Макаров <drugoj2003@list.ru>]

Чай в приемной


В начале октября, когда отмечается годовщина Восстания, манифестация идет по Смоленскому бульвару мимо мощного ведомственного дома сразу послевоенной постройки. Шедевр имперского стиля, с множеством мемориальных досок, он без архитектурных излишеств внушал стойкость и непреклонность. Казалось, здесь обитают наследники железных наркомов, закаленные чекисты, жрецы евразийского величия.

Однaжды летом в Центральном доме литераторов состоялся авторский вечер поэтессы Кати З. После выступления культурная программа продолжалась в скверике неподалеку, перед скульптурами России и Армении. Все знают, что творческая тусовка важнейшая часть, а для кого-то и цель, литературного процесса. Через два часа публика разошлась настолько, что не хотела расходиться. И тогда Ваня Звонкин, юркий, очень невредный человек с КСПшной жестикуляцией предложил продолжить у него дома. Наверное, он не знал больше половины гостей, откликнувшихся на его приглашение. Путь пролегал через переулки вечерней Москвы, затем на троллейбусе. Каково же было удивление Степанова, когда извилистая дорожка привела прямо к тому дому. С большим трудом Ваню можно было заподозрить в имперских амбициях. К тому же, как он объявил в последствии, в него запустила свои грязные лапы советская психиатрия. Судя по неизменно добродушному настрою, взаимодействиеие не было разрушительным. 

Но неожиданности только разворачивались. У подъезда все с радостью увидели Лешу Акимова, главного редактора ”Ареала”, тоже не жалующегося на Запад издания. - Что ты здесь делаешь?, - спрсил лирик Никита. - Я здесь живу, - скромно ответил Алексей. Когда компания ввалилась в лифт, твердо стоящий на ногах поэт Сунгул предложил Леше послушать его стихи с целью их дальнейшей публикации. Но ехать Акимову было только до четвертого этажа, поэтому он объяснил - Я плохо вопринимаю на слух, как все редакторы. В письменном виде, пожалуйста. Здесь же, на вечере, Степанов познакомился с Наташей, писательницей неизъяснимого очарования. Когда ждали троллейбус, время было уже позднее, и он сказал - Может быть, не поедем. Давай, я тебя провожу. - Конечно проводишь, но только мне будет очень неудобно перед Сашей, он так упрашивал меня пойти в эти гости. Саша был старинный приятель, который и позвал ее на все мероприятие. Но когда доехали до остановки, Саша продолжил движение по маршруту на заднем сидении, рядом с поэтессой Лялей К.

Но вернемся в квартиру Вани. Огромная прихожая с зеркальной стеной была и впрямь похожа на приемную наркома, из кухни открывался царский вид на Министерство иностранных дел. Началось чтение по кругу. 

Разные люди, с разными судьбами сидели за одним столом, совсем недалеко от “Баррикадной”. Но вот наступило перемирие, или затишье, и оказалось, что нет ничего важнее этих слов в гулком московском воздухе. Степанову вспомнился рассказ Хемингуэя о мадридском баре, где собирались художники, писатели, артисты и о том, что произошло после, под безоблачным небом. Вдруг у громкого певца Арбата Миши возникли идейные расхождения с Верой Мартыновной, Ваниной мамой. - Дайте мне семь минут, - возглашал Миша. Я прочту поэму о жаворонке. - Зачем Вы так кричите? У соседей снизу маленький ребенок. Вы что, самоутверждаетесь? - Ваня! У тебя прекрасная, тонкая, замечательная мама, но она далека от авангарда! - Вы его привели, вы и уводите,- обратилась Вера Мартыновна к реалистическому крылу литобъединения.

- Да мы его впервые видим, это Ваня, - раздались было голоса, но им стало совестно, что подставляют хозяина. Общими усилиями Миша был выведен из зоны конфликта. На обратном пути он все доказывал, что КГБ заставлял Бродского писать стихи на английском языке. Ему возражали. - Ладно, - примирительно сказал Степанов. Где трое русских, там пять политических партий. Потом он поехал провожать Наташу. Но это уже другая история.






Интерьер


В самый разгар стремительно набиравшего обороты застоя в Ленинской библиотеке собирались огромные очереди на копирование. Цена была чисто символической - 6 копеек страница, так что каждый младший сотрудник, выделив десятку, мог обеспечить себя чтением до следующей получки. Если, конечно, копируемый фолиант был не слишком тяжел и в самом прямом смысле этого слова. Работа проходила на слегка уставшей от такой жизни заграничной технике, которая в панике останавливалась, если вес книги превышал один килограмм. Поэтому всегда наготове были безмен и авоська, куда помещалась вожделенная добыча естествоиспытателя, который дрожа следил, как бы его не обвесили. Но и любителей легкого чтения было более, чем достаточно, и надо было успеть к девяти утра взять талончик, а затем подождать в очереди, не слишком отличавшейся от всех других очередей великой страны. Люди культурно переругивалсь, кто где стоял, торопили зазевавшихся, занимали, отходили и возвращались через два часа неузнаваемыми. Рынок уничтожил это позорное проявление тоталитаризма. Сейчас страница стоит 6 рублей, и у заветного окошка просторно, как в иностранном банке из дальнезарубежного фильма. 

Так вот, стоя как-то в той очереди, я вдруг заметил, что аккуратно одетый товарищ через одного впереди меня ведет себя на редкость спокойно и миролюбиво, что это даже бросается в глаза. Он вежливо пропускал всех претендующих, не смотрел нервно вперед, доброжелательно отвечал на вопросы, вновь возвращаясь к чтению. Когда он перевернул страницу, я увидел что он читает: "Благовест" Журнал Московской Патриархии.

И впрямь, к предложенным обстоятельствам надо относиться как к интерьеру, а не орудиям пытки. А то мы с другом лет десять обменивались приветственными письмами к 7 ноября. Он мне писал примерно так:


Салют, Ваня!

70 лет назад ловкач Керенский на американском такси бежал с поста директора Эрмитажа. Нужно было срочно заполнять ставку. До свидания.

Миша


А я так:

Погожим осенним деньком, рядом с Летним садом, в Зимнем, началась весна человечества. 

Да здравствует!

Пусть!

Решения уравнения Дирака одобряем и поддерживаем! 


Разумеется, оставаясь верным традиции, к 75 годовщине государственного праздника я отправил такую открытку:


В бархатном сезоне 1917 года рабочие и крестьяне оторвали дистрибьютеров от компьютеров. Теперь снова пришла пора чистить им файлы.

С коммунистическим приветом,

Иван Петров


Каково же было мое изумление, когда в ответ я получаю следующее послание:


Здравствуй, Ваня!

Мне очень жаль, но ты не прав. Неужели ты не понял "ложь всех революций"? И коммунистический привет мне не нужен. Можно просто привет. От "идей" марксизма-ленинизма у меня болит голова. Нагорная проповедь мне ближе: "Столетья поплывут из темноты..." Будь здоров.

Задумайся.

Миша


Вот так-то.






Триста метров


В Дубне, у набережной Волги, полыхала сирень. Дружелюбный ветер бережно качал невозможную зелень, а между небом и водой плыла белая точка которая бесшумно разрасталась, превращаясь в трехпалубный корабль "Глеб Кржижановский", спешащий к Москве. Сизов запоминал это великолепие на будущее. Рядом, в Доме совещаний, бурлила Международная конференция по истории атомного проекта. Пришло время кое-что рассекретить, и люди противоположных полушарий, старавшиеся перегнать, перехитрить, перепугать друг друга, вежливо об этом рассказывали. Встречаясь на заседаниях и кофе-брейках, простите, на перерывах для принятия кофе, они даже не замечали своего безразличия, и только токи, шедшие от общей юности, иногда согревали их. Впрочем, с западной стороны историков науки было больше, чем ядерщиков. Среди первых, Сизов без особого удивления обнаружил своего однокурсника, Пашу Механика. На занятиях по научному коммунизму Паша производил слегка ошарашивающее впечатление своими рассказами, как он работал электриком на заводе и проникся интересом рабочего класса, и посему ему совершенно наплевать на мнение, по его выражению, "интелигентствующих молодчиков". Сейчас в Штатах Паша не без успеха развивал тему про то, как душили науку при тоталитаризме. Когда Сизов поступил на факультет, уже были взорваны все первые советские водородные заряды, так что он не долго размышлял при выборе направления. Трудился он в некогда весьма таинственном Центре. Лет десять назад в автобусе командированные застенчиво спрашивали у бабушек: - Как доехать до кинотеатра "Восход" ?-, а те важно отвечали: 

-А, это у института, где бомбы атомные делают. 

Сюда его пригласили поучаствовать в культурной программе, прочесть пару смешных, с точке зрения теоретиков, текстов между двумя песнями. Очень тепло была встречена фраза о том, что Лифшиц не читал Ландау и Лифщица, а то бы знал, что состояние хаоса не зависит от выбора системы. Теперь у реки можно было подумать о текущих делах. А в столице нужно было досчитать вероятность рассеяния солнечных нейтрино и непременно позвонить Люде, с которой давно договорились пойти на выставку десятки. Нельзя сказать, чтобы Сизов разделял ее мимолетное увлечение гиперреализмом. Ему больше нравилось, когда она рисовала утренний свет, туман, неясный силуэт в распахнутом окне. Кроме того, пора отметиться в Отделе биомолекулярных исследований, обсудить спектры поглощения противораковых антибиотиков, а в среду увидеться с Ларисой. Как-то ему на глаза попалась рецензия на балетный спектакль: - " Ломкая, нервная графика рук, певучая протяженность линий, воздушные, полетные движения " - об этом он всегда вспоминал, когда слушал ее стихи. Ну и как обычно невзначай появилась Катенька с сообщением, что ее крутой муж улетел сочинять протокол о намерениях, так что можно будет встретиться без протокола. И опять ее совсем не волновало, что в институте трансплантологии с нетерпением ждут расчетов завихренности кровотока в клапанах искусственного сердца. А ведь еще надо было понять, как происходит процесс старения на языке квантовой биохимии и попытаться найти Каролину. Каролина - это пляжное имя, как ее зовут на самом деле он не знал. Они познакомились в Серебряном Бору. Загадочная опустошенная, по-видимому, театральная актриса загорала у самой воды, не замечая никого, кроме устремленного на нее солнца. Когда он предложил ей свежий номер "Нашего современника", она, перелистав, открыла записки Татьяны Дорониной и погрузилась в чтение, изогнувшись в немыслимо влекущей, вкрадчивой позе. Вы очень грациозно читаете, - сказал Сизов, и кажется, комплимент достиг цели. И сейчас, вновь стоя на песчаном берегу, он в который понял, что все, скорее всего, не успеет, и что надо выбирать, и что выбирать не хочется. Наверное, только такие противоречия и останутся при коммунизме, - подумал Сизов и вернулся в конференцзал.

Уже поднимаясь на второй этаж, он обратил внимание на голос, из динамика. Глуховатый, даже надтреснутый, и ,вместе с тем молодой, он удивлял неожиданной для данного собрания музыкальностью фраз. У микрофона стояла невысокая женщина, несколько сутулая, и ,все же, очень прямая, ее стальные волосы, казалось, развевались на тревожных ветрах. Выступала Лидия Сохнина с комбината "Маяк".

Наша первая бомба была из плутония, как, впрочем и американская. Разделять уран было слишком долго, чтобы успеть, а плутоний копился сам по себе в атомных реакторах. К тому же блестяще сработала разведка, так что удалось порадовать друзей-союзников к Дню благодарения. Из реактора плутоний добывали химическим способом, голыми руками, по ходу выяснилось, что это, кроме прочего, сильнодействующий яд. Лидия Петровна говорила о давлении смеси в установке, о приказе Родины, читала стихи своей подруги, написанные в больнице, рассказывала о большой роли науки. 

- В любое время дня, - продолжала она,- мы могли обратиться за советом и разъяснениями к самым квалифицированным специалистам. Наши выдающиеся ученые, академики Бардин, Спицин, Бочвар жили в бараке, который находился всего в трехстах метрах от цехов, где шло вреднейшее производство.- Доклад был встречен аплодисментами. 









[Non-text portions of this message have been removed]



 
Yahoo! Groups Links

<*> To visit your group on the web, go to:
    http://groups.yahoo.com/group/ex-ussr-left/

<*> To unsubscribe from this group, send an email to:
    ex-ussr-left-unsubscribe@yahoogroups.com

<*> Your use of Yahoo! Groups is subject to:
    http://docs.yahoo.com/info/terms/